– Видимо, я вряд ли смогу отговорить тебя от этого, –покачал головой Волк, – но думаю, когда всё будет кончено, ты раскаешься.

– Сомневаюсь, – пробормотал Гарион, всё ещё расхаживаявзад-вперёд.

– Посмотрим, – настаивал старик.

– Спасибо за то, что рассказал, дедушка, – поблагодарилГарион.

– Ты и сам узнал бы об этом рано или поздно. Лучше ужя, чем услышать неверно переданную историю из чужих уст.

– Имеешь в виду тётю Пол?

– Полгара не будет лгать намеренно, – объяснил Волк, –но она всё принимает слишком близко к сердцу, не то что я, и иногда этоискажает её представление об окружающем мире. Я же пытаюсь быть болееобъективным. – И старик довольно криво усмехнулся. – Думаю, в подобныхобстоятельствах мне ничего другого не остаётся.

Гарион взглянул на господина Волка, седые волосы и бородакоторого, казалось, светились в лучах утреннего солнца.

– А каково это, жить вечно? – спросил Гарион.

– Не знаю, что такое вечная жизнь.

– Ты же понимаешь, о чём я.

– Жизнь в общем-то не меняется, и все мы живём столько,сколько хотим, – объяснил Волк, – просто я должен завершить одно дело, а на этопотребуется много времени.

Он решительно встал.

– Пожалуй, беседа наша принимает довольно мрачныйоборот.

– То, о чём ты говоришь, очень важно, так ведь,дедушка? – не отставал Гарион.

– Важнее всего в мире.

– Боюсь, не очень-то я хороший помощник, – вздохнулГарион.

Волк, серьёзно оглядев мальчика, обнял его за плечи.

– Думаю, ты очень удивишься, узнав, как был не прав,ещё до того, как всё это кончится, Гарион, – заверил он.

Оба повернулись и стали смотреть поверх носа корабля назаснеженный берег Чирека, проплывающий справа. А в это время матросы изо всехсил гребли в южном направлении, к Камаару и тому неизведанному, что лежаловпереди.